На прошлой неделе, выступая на церемонии аннексии четырех частично оккупированных Россией территорий Украины, президент Владимир Путин выставлял себя главой антиколониального движения, бросающего вызов гегемонии Запада.
Но в странах Центральной Азии, которые Россия когда-то считала частью своей империи, проведение псевдореферендумов о присоединении к России Луганской, Донецкой, частей Херсонской и Запорожской областей Украины было встречено либо молчанием, либо заявлениями в поддержку территориальной целостности Украины.
По мнению Путина, причина проста — страх перед западными санкциями, которые ввергли Россию и ее граждан в изоляцию после российского вторжения.
Но осторожность Центральной Азии в отношении заграничных проектов Кремля восходит еще к 2008 году, когда союзники Москвы в регионе не признали Абхазию или Южную Осетию, две поддерживаемые Россией территории, провозгласившие независимость от Грузии.
Эксперты утверждают, что полномасштабное вторжение в Украину, начатое Россией в феврале, вызвало в регионе новые опасения относительно того, на что способна Москва, а также повлекло для стран Центральной Азии усиливающиеся социальные и экономические последствия, в последнее время связанные с масштабным военным призывом России.
ИНТЕГРАЛ ТЕРРИТОРИАЛЬНОЙ ЦЕЛОСТНОСТИ
В речи 30 сентября о незаконных аннексиях Путин обрушился с критикой на западные правительства, — в частности, обвинил в том, что из-за их угроз санкциями «под прицелом находятся все», в том числе соседние с Россией страны.
Сосед, который действительно может чувствовать, что находится под прицелом, Москвы, — это Казахстан, единственная центральноазиатская страна, имеющая общую границу с Россией и являющаяся объектом потока нападок российских политиков и комментаторов из-за неоднократных заявлений о нейтралитете в этой войне.
Пока Казахстан единственный в Центральной Азии прямо выступил против псевдореферендумов, которые были в спешке организованы 23–27 сентября в четырех украинских областях на фоне продолжающегося контрнаступления Киева, приводящего в замешательство российские войска.
Выступая 26 сентября, официальный представитель МИД Казахстана Айбек Смадияров заявил, что позиция Казахстана по референдуму «исходит из принципов территориальной целостности государств, их суверенного равенства и мирного сосуществования».
В заявлении МИД Узбекистана, самой густонаселенной страны региона, псевдореферендумы не упоминаются. Вместо них говорится о «недавнем увеличении запросов от граждан, желающих прояснить некоторые вопросы, касающиеся ситуации вокруг Украины».
Ни Кыргызстан, ни Таджикистан, ни нейтральный Туркменистан не прокомментировали новые претензии России на аннексию.
Высокопоставленный чиновник в правительстве Кыргызстана неофициально сообщил Азаттыку, что его страна «не признает никаких попыток представить то, что произошло на оккупированных территориях Украины, законным референдумом». Он также назвал территориальную целостность «краеугольным камнем [Хартии ООН] и международного права».
Последний раз региональных партнеров Кремля просили принять решение о признании аннексии в марте 2014 года, когда Москва провела широко раскритикованный референдум на украинском Крымском полуострове, который российские войска захватили за месяц до этого.
И тогда они предпочли не признавать аннексию, но Казахстан и Кыргызстан на словах подтвердили результаты голосования, а МИД Казахстана назвал голосование «свободным волеизъявлением населения автономной республики», добавив, что власти этой страны «понимают решение РФ в нынешних условиях».
Еще в 2019 году президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил, что аннексия в случае Крыма «слишком тяжелое слово», что вызвало упрек Киева.
С тех пор настроения в Астане изменились — после того как февральское вторжение показало, «как далеко могут зайти имперские настроения российской правящей элиты», считает Асель Битабарова, преподаватель кафедры международных отношений в университете КАЗГЮУ им. М. Нарикбаева в столице Казахстана.
В последующие месяцы проправительственные политики и общественные деятели в России засыпали Казахстан и его руководство угрозами, причем одна из них обвинила администрацию Токаева в «неблагодарности» после того, как войска ОДКБ под предводительством России помогли ему пережить кровавый и беспрецедентный политический кризис в январе.
Другие в России призвали к «защите» многочисленного этнического русского населения, сосредоточенного в Северном Казахстане. Битабарова особо выделяет предложение члена городского совета Москвы включить Казахстан в «зону денацификации и демилитаризации» — эти термины Москва использовала для оправдания своего вторжения в Украину.
Эти заявления подчеркнули «поразительное сходство между казахстанским и украинским контекстами», говорит аналитик.
Заявление Узбекистана в поддержку суверенитета и территориальной целостности Украины также стало не первым с начала кризиса.
В марте в ту пору министр иностранных дел Абдулазиз Комилов в парламенте страны призвал к немедленному прекращению насилия в Украине, исключив признание Ташкентом самопровозглашенных республик в Донецкой или Луганской областях Украины.
Позже Комилов исчез из поля зрения общественности. Министерство объяснило это «хронической болезнью». В апреле его заменили на посту министра иностранных дел, а сам он занял должность заместителя секретаря Совета безопасности при президенте.
Анвар Назиров, ташкентский политический обозреватель и откровенный сторонник Киева, охарактеризовал позицию Узбекистана в отношении Украины как «более выразительную, чем в 2014 году, но более осторожную, чем позиция Казахстана».
Еще в марте, говорит Назиров, он был в составе группы, которая проводила акцию солидарности у посольства Украины в Ташкенте. Тогда узбекские силовики заставили их разойтись, сославшись на недовольство российского посольства.
Тем не менее Узбекистан в ближайшее время вряд ли выразит России существенную поддержку — как из-за растущих инвестиций и кредитных связей страны с Западом и Азией, так и из-за катастрофического поворота, который приняла война с начала прошлого месяца.
«После недавнего стратегического прорыва Украины Узбекистану нужно помнить о возможном поражении России и даже постпутинской России», — сказал Назиров Азаттыку.
КИТАЙ И РОССИЯ КАК «ВНУТРЕННИЙ ВОПРОС»
Крым был не первой территориальной головоломкой, подкинутой Россией.
Первая случилась в 2008 году после того, как Москва признала две отколовшиеся от Грузии территории, которые она до этого поддержала в военном конфликте с Тбилиси в том же году.
Россия ожидала, что ближайшие партнеры последуют ее примеру.
В ту пору президент России Дмитрий Медведев отправился в Таджикистан на саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) — организации, в которую входят четыре страны Центральной Азии, Россия и Китай, — чтобы заручиться поддержкой этой группы независимости Абхазии и Южной Осетии.
Но ШОС «прямо отказалась, и во главе этого стоял Китай», считает Рафаэлло Пантуччи, эксперт лондонского Королевского объединенного института исследований в области обороны и безопасности (RUSI).
Хотя с тех пор Пекин и Москва сблизились, провозгласив «безграничную» дружбу — это случилось до начала российского вторжения в Украину, страны Центральной Азии всё еще могут быть уверены: «Китай всегда будет воздерживаться от признания отколовшихся территорий», уверен Пантуччи.
Дипломатическая тень, которую может отбросить Китай на Центральную Азию, чтобы заслонить эти страны от пристального взгляда России, была в центре внимания в прошлом месяце, когда председатель КНР Си Цзиньпин совершил свой первый с начала пандемии коронавируса визит — в Казахстан.
Остановившись в Астане по пути на очередной саммит ШОС в Узбекистане, Си сказал Токаеву, что Китай поддержит Казахстан «в защите независимости, суверенитета и территориальной целостности», а также «будет категорически выступать против вмешательства любых сил во внутренние дела» страны, говорится в сообщении администрации Токаева.
Последние недели войны в Украине принесли в Центральную Азию новые экономические и социальные последствия: десятки тысяч российских мужчин призывного возраста в одночасье покинули родину, чтобы избежать призыва и перспективы служить в Украине.
«Планируем остаться». Что говорят бежавшие от мобилизации и приехавшие в Павлодар россияне
С тех пор как Путин отдал приказ о частичной мобилизации 21 сентября, по данным казахстанских властей, только в Казахстан уехало 200 тысяч россиян, а выехало за тот же период — 147 тысяч.
В крупных городах трех других центральноазиатских стран — Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана — наблюдается меньший, но достаточно значимый поток россиян, вынуждающий местных жителей сообщать о скачке цен на аренду и проезд.
Смешанная реакция на наплыв россиян — от гостеприимства до протестов — олицетворяет то, что «Россия является внутренним вопросом» в Центральной Азии, считает Лука Анчески из Университета Глазго в Соединенном Королевстве.
В то время как глобальная геополитика и отношение к России внутри этих стран с 2014 года становятся «всё более и более поляризованными», «контекст реакций правительств Центральной Азии на поведение России практически не изменился», заявил Анчески Азаттыку.
«Они пропускают всё, что делают на международном уровне, через фильтры своих потребностей внутри страны и необходимости удерживаться у власти. В этом они достаточно поднаторели», — добавляет эксперт.
КОММЕНТАРИИ